Полученная Финляндией автономия проявлялась в собственных законах, сейме, администрации, органе, докладывавшем царю по финляндским делам в Санкт-Петербурге (Комитет по финляндским делам и министр статс-секретарь, позднее - только второй), гражданских правах и таможенной границе, отделявшей Финляндию от империи. В качестве правительства Великого княжества была создана канцелярия, состоявшая из жителей Финляндии, которую в 1816 г. Александр I переименовал в Сенат, тем самым приравнивая его к высшему органу управления империи. Царя в Финляндии представлял генерал- губернатор, бывший высшим лицом, отвечавшим за порядок в крае и командовавшим расквартированными в Финляндии русскими воинскими частями. Формально генерал-губернатор был председателем Сената, но на практике заседания обычно вел заместитель из числа местных жителей. Сенат заседал в Хельсинки, где действовали и другие центральные органы, так что город превращался в столицу, застраивавшуюся, несмотря на скромные размеры страны, изящно и представительно. Действовавшая на основе поселенной системы армия была распущена, однако у Финляндии сохранялись небольшие наемные части.
Переданные Швецией по Ништадтскому и Абоскому мирным договорам земли, которые, с русской точки зрения, были названы Старой Финляндией (в противоположность недавно приобретенной Новой Финляндии), с 1812 г. присоединились к Финляндии. Целью являлось создание однородной в национальном и религиозном отношении области. А поскольку дальнейшее существование пользовавшейся особыми привелегиями Выборгской губернии считалось проблематичным, альтернативой было бы ее растворение в империи.
Пероначально финляндцы считали центральную администрацию важным символом своей государственности, однако затем акцент переместился на импера-торскую присягу, принесенную на Сейме в Порвоо.
После этого спектакля царь не созывал сейм более полувека. Этим, однако, не нарушалась Форма правления, поскольку созыв сословий являлся исключительной прерогативой государя. Цари воздержива лись от издания законов, противоречащих действовавшим. В разряде вопросов особой значительности этот рубеж был переступлен лишь раз, когда православным было дано право занимать государственные должности в Финляндии. Великим княжеством управляла высшая бюрократия, которая объединяла интересы края с собственными интересами. Этим ситуация отличалась от Прибалтики, где дворянство принимало в расчет выгоду только своего сословия. Именно бюрократия начала создавать национальный идентитет Финляндии, находившийся к концу шведского периода лишь в зачаточном состоянии. Наиболее заметными фигурами в этой связи были первый председатель Комитета по финляндским делам Г.М. Армфельт (умер в 1814 г.) и министр статс-секретарь Р.Х.Ребиндер (умер в 1841 г.), благодаря которым финляндские дела рассматривались при императорском дворе, а также заместитель председателя сената в течение долгого времени Л.Г.фон Хартман (1841-1858 гг.).
Бюрократия не смогла развить идентитет нации в целом, а лишь интеллигенции. и Финляндия обрела своих сподвижников в области культуры. Они создали общефинский идентитет, а также, на раз-дельной языковой основе, финский и шведский идентитеты.
Прошло лишь несколько десятилетий после окончания войны за Финляндию, как И.Л.Рунеберг (умер в 1877 г.) в сборнике стихов "Песни прапорщика Столь”, вышедшем сначала на шведском, а потом на финском языках (1848, 1860 гг.), превратил эту войну в народную битву за Финляндию. Цензура запретила опубликование этой книги. Стихи Рунеберга для многих поколений стали источником патриотического вдохновения. На протяжении десятилетий миллионы детей читали в школе произведение З.Топелиуса (умер в 1898 г.) ”Книга о нашем крае”, которая также была написана на шведском, но немедленно переведена на финский язык. В ней рассказывалось о географии и истории Финляндии в религиозно-патриотическом духе.
Николай I и его советники не были националистами в национально-романтическом смысле; Финляндия не была для царя "инородческой окраиной”, как это стало при его потомке и тезке. В Финляндии жил один из народов, доверенных провидением его отеческой власти. "Нет нужды говорить, что Россия может преданно служить своему самодержцу”, - заявил генерал-губернатор Закревский. Достаточно было лояльности, и финны были лояльными. Национально-романтическое фенно-фильское движение не вызывало возражений при российском дворе, ни покуда оно не становилось политическим, ни даже когда, став политическим, оно боролось против господствующего положения шведского языка, соединявшего жителей Великого княжества с бывшей метрополией. И если финноязычная литература и была на какое-то время после февральской революции запретом, это произошло из-за боязни демократии (ведь по-прежнему финский язык оставался языком простого народа), а не было определенной позицией в борьбе между финским и шведским языками.
Шведский язык и после отделения от Швеции оставался языком управления и обучения. Недостаточное владение чиновниками финским языком и трудности получения образования для простого народа воспринимались как большой недостаток. Романтизм выдвинул в качестве нового фактора язык как наиболее существенный признак нации. Пионер фенномании, или финского национального движения, преподаватель университета Турку А.И.Арвидссон неосторожно выступил также и против правящей бюрократии и был уволен в 1823 г., после чего переехал в Швецию, где продолжил деятельность на благо Финляндии, во имя ее конституционных прав. Философ и журналист И.В.Снельман (1806-1881 гг.), позднее профессор и сенатор, выработал национальную языковую программу и ее обоснование. ”Мы уже не шведы, русскими стать не можем, так будем же финнами”. "Когда образованные люди говорят на одном языке, а большая часть народа - на другом, у языка просвещения нет сил для выживания”. Финский язык должен получить доступ к управлению, в судопроизводство, школы и университет. В значительной степени финноязычное по происхождению, но говорящее по- шведски господствующее сословие должно сделать финский язык родным. Этот призыв получил отклик во многих семьях. Финский литературный язык был приведен в соответствие с требовниями культуры и делопроизводства путем введения неологизмов. Финская культура обрела надежную международно признанную основу, когда Э.Лённрот (1802-1884 гг.) собрал в восточных приграничных областях и в русской Карелии народные руны и, объединив и дополнив их, создал народный эпос "Калевала” (1835 г., дополненное издание в 1849 г.).
Движение национального пробуждения обошло стороной шведоязычный простой народ, поскольку он не сталкивался с теми трудностями, которые испытывали в учреждениях и школах финноязычные люди. Идеология национального романтизма, однако, создала условия для того, чтобы финляндские шведы также почуствовали связь со своим родным языком, и таким образом в начале второй половины XIX в. зародилось шведоманское движение. Большинство привилегированного сословия охотнее отождествляло себя с шведским народом, чем с финским, и не обнаруживало желания идти на личные жертвы и поменять язык. Фенноманы должны были начать борьбу за школьное и университетское образование на финском языке, что позволило бы воспитать новый слой образованных людей, поднимающийся из среды крестьянства, низших слоев городского среднего класса и рабочих.
Третьим идеологическим течением был либерализм. Он требовал созыва сейма, свободы слова, добровольного участия граждан в работе местного самоуправления, а также освобождения экономики от пут меркантилисткой регламентации. В языковом вопросе либералы заняли промежуточную позицию. В то время как фенноманы говорили, что в Финляндии живет один и потому следует употреблять только один язык, а шведоманы настаивали, что в стране говорят на двух языках и, следовательно, тут живет два народа, лозунгом либералов стало: "Один народ, два языка”. Либералам не удалось добиться единства в языковом вопросе, однако уже в независимой Финляндии их точка зрения была принята обеими сторонами.
Поскольку финны остались лояльными во время Крымской войны, когда английский флот нанес удар финляндскому побережью, и поскольку они сохранили спокойствие во время польского восстания, Александр II после долгих ожиданий созвал сейм в 1863 г. Утвержденный в 1869 г. сеймовый устав предписывал созывать его регулярно. Закон имел также большое принципиальное значение потому, что являлся конституционным актом, утвержденным царем специально для Финляндии. (Как говорилось выше, ни Форма правления 1772 г., ни Акт единения и безопасности 1789 г. не были специально утверждены государем). Считалось также, что вообще каждый закон, принятый сеймом и утвержденный подписью царя, будет способствовать укреплению автономии.
В 60-70-е гг. XX в. законодательная деятельность была исключительно ожив-ленной. Местное самоуправление было введено в сельской местности и реформировано в городах. Экономика освобождалась от регламентации (1879 г.). По решению сейма было начато строительство железных дорог. Открывались народные школы, хотя всеобщего обязательного образования еще не было. С точки зрения автономии было важным, что в 1865 г. Финляндия обрела свою денежную единицу марку, а в 1878 г., с введением воинской повинности по всей России. - собственную армию, в обязанности которой входила защита ’ престола и отечества” и которая могла быть использована за пределами Великого княжества лишь в исключительных случаях.
Положение финского языка постепенно улучшалось, хотя, по мнению фенноманов, слишком медленно. В 1858 г. была основана первая финноязычная средняя школа, в том же году финский стал языком местного управления (за исключением, естественно, шведских районов). В 1863 г. было решено, что не позднее, чем через 20 лет граждане будут иметь право обращаться во все государственные учреждения по-фински и что к тому времени чиновники должны выучить финский язык. С 1886 г. было решено использовать финский язык в качестве рабочего в учреждениях, а в 1902 г. оба языка стали равноправными в дело-производстве.
Благоприятное впечатление от периода Александра II дополняет ситуация в экономике, развитие которой стало результатом в первую очередь международных процессов и лишь во вторую - результатом внутренней политики. Перелом, произошедший в лесной промышленности и мореплавании, превратил богатые лесные запасы Финляндии в сырье для экспортной промышленности (исключая арктические территории). Индустриализация и урбанизация только набирала ход. Тень на эту картину бросают тяжелые неурожайные годы в конце 60-х гг. XIX в. Однако и они имели положительные последствия, поскольку земледельцы, отчасти напуганные неурожаями, стали переходить от одностороннего растениеводства к скотоводству, более приспособленному к местному климату.
